Предыдущая публикация
Скоро 80 лет начала Зимней войне.
«Пролистывая» подшивку «Красной звезды» за декабрь 1939 года, обнаруживаю заметку под названием «Воздушный налет»… читаю…
«Воздушный налет
Внизу плывет земля. Появляется сосновый лес, сердито щетинится и уходит назад. Блестят озера, подернутые льдом. Бомбардировщики расходятся девятками, каждая из них следует к своей цели.
Вот едут группы Никифорова, Старкова, Автономова, Назолина. У одного из пунктов они расходятся и вскоре скрываются из виду. Одна из них пошла на северо-запад, другая — почти строго на север, третья над самым морем идет вдоль побережья Финляндии.
•••
Старков вел свою девятку в глубь территории противника. Его задачей было ударить по одному из стратегических железнодорожных узлов. Изредка посматривая на ведомых, Старков осторожно пробирается к своей цели. Штурма сличает карту с землей я тихо произносят по телефону:
— Идем правильно, скоро будет цель.
Летчики и штурманы с большим напряжением смотрят вниз. Идут почти вслепую. Средствами ориентировки служат только карты и часы. Изредка сквозь просветы в облачности видна незнакомая и непривычная для глаз местность. Но летчики знают свою цель. Через несколько минут Огарков командует своему штурману:
— Приготовиться!
Самолеты проносятся низко над землей. Вот уже сверкнули железнодорожные рельсы, крыши станционных построек и воинских эшелонов. Над узловой станцией густая облачность. Самолеты берут увеличенные дистанции и ныряют в облака.
Корабль капитана Юспина очутился несколько в стороне от группы. Где-то в облаках летели другие машины. Однако ни летчик, ни штурман не видели их. Небольшой доворот — и скоростной бомбардировщик вышел на свое место.
Юспин смотрит вперед и вниз. Беглый взгляд, и он замечает неистовствующую зенитку белофиннов.
— Бадаев, внимание! — предупреждает он штурмана.
Но Бадаев также замечает разрывы и спокойно отвечает:
— Ложись на боевой курс.
Не видя друг друга, самолеты почти одновременно дают мощный залп. Бомбы, сброшенные девяткой, точно ложатся в цель.
Маневрируя, Юспин уходит от объекта. Прорываясь через заградительный огонь зенитки, самолет пролетает район цели.
— Теперь все в порядке, — шепчет Юспин. Но неожиданно сверху из-за облаков выскакивают два вражеских истребителя.
Летчик, штурман и радист ясно видят темную окраску ближайшего самолета, круги и финские опознавательные знаки на крыльях. Бадаев и стрелок-радист Куликов дают длинные очереди из пулеметов.
Произведя атаку, истребитель проскакивает вниз. Воздух прорезали огненные струи его пулеметного огня. Одна из пуль, задев козырек машины, впивается и руку Юспина. Летчик морщится от боля. Хлынула кровь. Рука немеет. Но Юспин держится. Он быстро направляет машину в облако и, не желая беспокоить экипаж, спокойно говорят Бадаеву по телефону:
— Дайте мне индивидуальный пакет...
При этом летчик пытается улыбнуться, но вторая вражеская пуля жжет ногу, и Юспин против своей воли снова морщится.
В перчатке Юспина кровь. Он сбрасывает ее на пол кабины и, держа одной рукой штурвал, разрывает зубами оболочку медицинского пакета. Затем, чуть наклонившись влево, украдкой, быстро обматывает бинтом рану. Штурвал вот-вот вырвется из рук. Но Юспин делает сразу два дела: не бросая управления машиной, здоровой рукой, помогая подбородком, бинтует раненую руку.
Когда Бадаев заглядывает в люк, Юспин, улыбаясь, как будто ничего не произошло, кивает головой:
— Все в порядке!
Военинженер 3-га ранга С. РЫБАКОВ.
Действующая армия. N полевой аэродром».
Капитан Юспин? Неужели это о будущем генерале Виталии Кирилловиче Юспине, командире 109 ап ДД в годы Великой Отечественной?
Что первое приходит в голову, так это «забить» запрос: «Юспин Виталий Кириллович» в «Памяти народа». И вот он «Наградной» от 27 октября 1941 года на Орден Ленина за его налет на Берлин осенью 41-го с острова Эзель, в котором черным по белому: «Ранение руки и ноги истребителями противника в декабре 1939 г.
Награжден орденом Ленина и медалью «За отвагу» за образцовое выполнение боевых заданий командования в борьбе с финской белогвардейщиной»…
Неожиданное открытие, скажу вам… Выходит, что в Финскую он летал на СБ-2… Как он, либо после Зимней кампании, либо вовремя ее, попал в 53-ий ДБАП, материальной частью которого был Дб-3? Из «наградного» явствует, что он, будучи в чине капитана, короткое время осенью 41-го даже побывал его командиром! Но это задание на будущее…
А в Сети нахожу следующее стихотворение:
Виталий Кириллович
Моему деду Юспину Виталию Кирилловичу,
генерал – майору дальней авиации –
посвящается.
Мой дедушка первым бомбил Берлин –
Дальняя авиация.
Он вышел к цели только один –
Опасной была та акция,
И никуда не денешься,
В войну ты на бомбе женишься.
Никто ведь не смог, у него получилось –
В трагичное время всё это случилось,
Дальний бомбардировщик
На погоду не ропщет.
В ночь глухую идёт он один –
На Берлин.
Паёк на борту и подшлемник под шлемом
И только одна задача взлететь,
А это очень большая проблема,
От веса бомб – перегрузка есть,
Но надо терпеть – держись авиация
Ведь на тебя же надеется нация.
Взлетали вдвоём, лётчик видел за рощей
Взмыл и ухнул тяжёлый бомбардировщик,
И запас предназначенный Гитлеру бомб
Превратился в до неба взметнувшийся столб.
Нет не смог самолёт, и сгорел керосин,
Он теперь за двоих сбросит бомбы один.
Ах, как страшно терять друга прямо на взлёте,
Он старался не думать об ушедшем пилоте,
Он приказ получил, отработанный Ставкой,
И заставит врага испытать чувство страха,
И доставит на крыльях аварию
В вражескую Рейхканцелярию.
Тёмной ночи часы вместе с топливом тают,
Даже унты от холода не спасают.
Эх, поскорей бы братцы,
До Берлина добраться!
А там, пусть фашист не ропщет,
Поработает бомбардировщик.
А моторы гудят как натруженный шмель,
Крылья режут густых облаков канитель,
Крутят время трудяги-пропеллеры,
Чуть дрожат в напряжении лееры –
Трудно им, ведь в такие дали,
Без посадки ещё не летали.
А машина вгрызается в тёмные хмури.
Самолёт произвёл Комсомольск-на-Амуре:
«Забирайте, летайте» - строителей клич,
Перегнал его к фронту Виталий Кириллович.
Да, война – не мира идиллия,
И летит командир эскадрилии.
В Ставке ждут из Берлина тревожных вестей,
Знают: что-то не так – и не сыщешь костей,
Лишь останется гарь и сажа
От погибшего экипажа.
Не имут генералы неверия –
Летуны оправдают доверие.
Есть подлётное время, а города нету:
Надо чётче по карте смотреть на планету,
Штурман чует маршрут как голодная птица,
В этой чёрной ночи надо определиться,
А ему мнится дом, и родной город Клин,
А рука всё наводит пунктир на Берлин.
Экипаж ободрён: все увидели зарево,
И от спящих прожекторов нет ещё марева,
Этот город беспечен, и в том нет сомнения,
Он не видел ещё от войны затемнения,
А Виталий Кириллыч несёт страшный груз –
Он сейчас здесь один за Советский Союз.
Гитлер в бункер засел, как в берлогу медведи,
Но его ожидает сегодня возмездье –
Вам за боль Украины, за Москву, за Кавказ,
Отольётся слезами нападенье на нас,
И направив машину по центру Берлина,
Рычажок бомбомёта лётчик резко подвинул.
И случился удар, настоящий, не призрак.
И пилот самолёт уберёг от зениток.
Путь назад налегке, аж до дома, до хаты,
Но Люфтваффе готовит ему перехваты,
От усталости лётчик как будто бы в коме,
Но их финиш в Союзе, на аэродроме.
***
Ну а после войны служил он в Берлине,
И, разложив карты лоскут
Очень жалел озирая руины:
Но они же бомбили Москву.
Нет, не мы к ним с мечом, они сами пришли,
И от наших людей пораженье нашли.
***
Экипаж говорит, но молчит пулемётчик
Он в кабине, в хвосте, и волнуется лётчик:
«Эй, сержант, отзовись, два часа до подлёта.
Может быть, у тебя ещё будет работа».
Но отметила парня зениток купель.
Он уткнулся ничком, обхватив аппарель.
***
А назавтра орал бесноватый Геббельс,
Войдя на имперский балкон:
«Мы будем бомбить Уэльс.
Ведь во всём виноват Лондон».
Он ни на йоту не сомневался,
Что виновата Великобритания,
А дедушка только смеялся,
Не обращая на шум внимания.
И фюрер подумать не мог тогда.
Что дед, ещё будучи в чине майора,
Ещё на погоне одна звезда,
А он уже в качестве их прокурора.
***
Темноте благодарны: «Хай живе эта нич»,
И привёл самолёт ас Виталий Кириллович.
Он шагнул на крыло, его видят все вновь,
Слышит крики неважно, в ушах сохнет кровь –
Экипаж будто после сожжения,
Это от перенапряжения.
***
Вот как было тогда, как ковалась победа,
Помню как наяву я почившего деда,
Довелось если б мне за Отчизну стоять
Я бы взял СКС, тоже начал стрелять.
Но не дай Бог пройти этой тропочкой узкой,
Будь ты немец, поляк, украинец иль русский.
***
Я иду по Берлину, город очень хорош,
И огромное небо, и колышется дождь.
Надо мной пролетает большой самолёт,
А ведёт его очень надёжный пилот,
И несёт он не город взорвущие бомбы,
А пассажиров летящих толпы.
***
И я вспоминаю ушедшего деда,
А самолёт, улетая, тает.
В этом небе ковалась победа,
А войне объявляем локаут:
И не признать эту истину странно,
Ведь война – миллионов бич.
Лежите спокойно под памятным камнем
Юспин Виталий Кириллович.
***
Стрелков Юрий Николаевич.
Ну что, теперь задача, найти внука…
Следующая публикация
Комментарии 2